Последняя встреча с Даниелем Лавуа произошла в момент выпуска его 12-го альбома «Long Courrier», весной 1990 года. Тогда Лавуа вскользь коснулся в нескольких словах своего английского альбома, записанного одновременно с «Long Courrier».

«Есть большая разница. И не из-за первода моих песен, как это было с моими двумя альбомами на английском, «Tips» и «Cravings», - удовлетворенно говорит он.

Два года спустя он признался, что «Here In The Heart» проделал свой особый путь.

Даниель: Первая мысль была продублировать на другом языке альбом «Long Courrier». Но у Рока Вуазена эта мысль появилась раньше, чем у меня. И потом «Long Courrier» настолько заняло меня, что я оставил английский альбом до лучших времен. Потом, когда я к нему вернулся, я понял, что некоторые песни немного устарели. И тогда я их стер. Это было в тот момент, когда у меня появилась мысль поехать в Лос Анжелес, чтобы повидать своего старого знакомого, издателя Бо Голдсона. Голдсон пригласил меня встретиться с автором Mэри-Бет Дэрри.

Контакт был подписан и работа незамедлительно началась. Лавуа и Дэрри очень быстро пришли к взаимопониманию и совместно написали четыре песни для альбома.

Даниель: Это было очень интересное сотрудничество. Впервые я писал с другим человеком в такой манере. Когда я работал с Тьерри Сешан (брат Рено), мы передавали наши тексты по факсу. С Мери же мы работали одновременно, спонтанно.

Это, без сомнения, сориентировало тексты более определённо, на более конкретные темы, чем в «Long Courrier». Далёкий от мечтательности его последнего диска, «Here In The Heart» представляется как моментальный снимок в духе времени. В нем ощущается больше волнения, это как отец, извиняясь, завещает своим потомкам такой тревожный мир.

Даниель: Беспокойный? Да, может это более подходящее слово, это мое беспокойство последних лет. Из-за подростка, который взрослеет, из-за малыша, который приходит в этот мир. В мир, как я считаю, намного более сложный, чем во времена моей молодости. Мне кажется, что тогда было меньше негатива, и особенно - меньше насилия. Впечатление от сегодняшнего дня, что очень много молодежи, у которой нет другого выбора, кроме как играть в эти жестокие игры. Они все в западне. Я не имею в виду, что кто-то особенно ответственнен за это. Все вытекает из того, какой нами всеми сделан выбор. Но все же я пробую посмотреть на это с некоторой долей юмора. Не нужно сильно паниковать. Не всё так мрачно.

В доказательство - «100 киловатт», где с иронией описывается мир будущего, где песни исчезнувших птиц заменяют СD диски, играющие в 10 и в 4 часа. Что касается звука, он не сильно далек от «Long Courrier». Всегда точная уравновешенность между акустикой и синтезатором, такая «войлочная атмосфера». И, как всегда, это изящество аранжировки и постановки, отмеченное большинством у Лавуа и обязательная у Андре Ламберта. Что касается песен, сочиненных и записаных в Лос Анжелесе, Лавуа позвонил Билли Вильяму, режиссеру «Lyle Lovet», и другому другу Бо Голдсона.

Даниель: Билли мне представил несколько музыкантов, среди которых- великолепный контрабасист из «Leland Sklarr», гремевших в 70-х, Джеймс Тейлор, который записывался с Филом Коллинзом.

Что касается монреальской группы, она остается семейной: «Hart Rouge», Моран, Уоррен Вильямс - бек вокал, Боб Коэн - гитара, Мишель Кюссон, который появляется несколько раз. Прекрасный союз, потому что единение преобладает на всем альбоме.

Даниель: Мне очень нравился легкий оттенок кантри, который привнесли в этот альбом калифорнийские музыканты. Но, если быть искренним, то работа с ними позволила мне понять одну вещь - нет необходимости ходить далеко, чтобы найти музыкантов такой величины. Их много и в Монреале.

Остается только смелее выступать пред канадской англофонной публикой, перед которой он чувствует себя совершенным незнакомцем.

Даниель: Это меня еще больше стимулирует, потому что создается впечатление, что заново возвращаешься, чтобы все начать с нуля. Учитывая мой двадцатилетний опыт, это пугает гораздо меньше.